Ане Сорокиной 34 года, она живёт в Нижнем Новгороде.  Город она очень хорошо знает – и водит по нему экскурсии. У девушки есть авторский проект «Люблю НН», собственно, благодаря нему мы и познакомились. Аня активно давала комментарии и с нескрываемой любовью говорила о своем городе.

«Люблю НН» — это небанальные экскурсии по столице Поволжья, когда гид заводит тебя в необычные дворики и знакомит с уличным искусством. Аня собирает группы и водит экскурсии от души. Так было до того момента, пока в начале сентября прошлого года она не попала в аварию, просто сев в такси. А ведь уже тогда город готовился к грядущему 800-летнему юбилею, самый пик которого пришёлся на это лето. Заказов у экскурсоводов значительно прибавилось, а девушке, к сожалению, до сих пор приходится отказываться от многих экскурсий — она просто не может много говорить.


— Расскажите, как всё произошло. Я так понимаю, что сели в такси, и всё это случилось?

— Я должна была ехать на экскурсию к 8 утра в другую часть города. Иногда я ездила на общественном транспорте, но в этот раз я вызвала такси. Села, приготовилась читать текст предстоящей экскурсии. Мы поехали, водитель резко вывернул на один из проспектов, я ещё подумала, что человек как-то странно водит. В какой-то момент я подняла голову и поняла, что мы летим через две полосы на противоположную сторону дороги, прошлись по бордюру и врезались в столб, не снижая скорости.

Как предполагает следствие, он заснул за рулём. Не понимаю, как это было, возможно, таксист работал всю ночь. Сначала он говорил, что ему стало плохо, но сейчас уже установлено следствием, что он заснул за рулём. У меня многочисленные переломы лицевого скелета, челюсти, носа, рёбер. Про рёбра уже позже выяснилось, сначала врачи говорили — просто ушиб. Оказалось, перелом пяти рёбер. Ещё ушиб головного мозга, который до сих пор полностью не прошёл.

Мне сделали операцию, поставили шины на челюсть. Я говорила с огромным трудом, потому что всюду железки, между ними резинки, которые не дают челюсти открываться. Челюсть почти срослась, но сместилась, из-за этого пришлось ставить протезы. Я не то, чтобы учусь снова говорить, но мне достаточно сильно неудобно с ними, приходится привыкать. Такая ситуация, когда вроде выгляжу нормально, все говорят: «Да ладно, уже всё хорошо», а челюсть болит, трещит!

Нос «просел», будут устанавливать протез с помощью операции, потому что очень сложно срастается, исправить возможно только при оперативном вмешательстве.

— И при этом вы продолжаете работать?

— Да,  продолжаю водить экскурсии, но не беру столько, сколько брала раньше: не могу много говорить. Бывает, даже рот открыть не могу. С другой стороны, я имею право на страховку. Понятно, что это ещё не все дела, потому что страховка покрывает лечение лишь частично. Я могу теоретически не работать вообще. Но я понимаю, что я загнусь, мягко говоря, потому что для меня возвращение к профессии – это возможность возвращения к себе той, которой я была до аварии.

Я начала гулять, когда даже ещё с трудом ходила. Первые месяца два у меня был сильный туман в голове, уставала от любого физического усилия. И сейчас устаю: похожу, полежу. Раньше я была живчик, а теперь серьёзно думаю: так, вот эти экскурсии я возьму, а вот эти – нет, потому что мне нужен перерыв. Но возвращение в профессию – это мотивация, способ прийти в себя. Начала водить экскурсии в конце декабря, чуть больше трёх месяцев после аварии прошло. В январские праздники я работала по одной экскурсии в день, сейчас беру по две. И это волшебство! Постепенно я возвращаюсь.

Меня бесят люди, которые говорят: «Ну у тебя же всё хорошо, выглядишь нормально!» Если я выгляжу нормально, это не значит, что всё хорошо. Если я не жалуюсь, как кто-то делает, то это не значит, что я в порядке. Моё сознание, значит, работает немного по-другому: зачем я буду жаловаться? Да, я рассказываю о своих сложностях. Это, скорее, объяснение того, что происходит, потому что есть много людей, которые мне помогли.

Есть даже такие, кто меня вообще не знает, но увидели, что со мной случилось, помогали и им интересно, как у меня дела. Мне периодически пишут едва знакомые люди и спрашивают: «У меня сломана челюсть, что мне делать?». Я им объясняю, как это устроено, что нужно делать, к кому идти, о чём договориться. Я консультирую людей, которые впадают в истерику и не понимают, что делать со сломанной челюстью. Понятно, что когда с этим не сталкиваешься, то ничего в этом не понимаешь.

— Люди помогают финансово?

— Да. Страховку я смогла получить только через полгода, только когда получилось доказать все травмы. Пока я лежала в больнице, пока собрала все документы, пока прошла экспертиза. Только после второй экспертизы внесли в моё заключение переломы рёбер.

Любая травма, которую получаешь в аварии, по страховке стоит денег. И чтобы получить по максимуму, все их ты должен зафиксировать. Если в больнице тебя приняли, но какую-то травму не поставили, то ты доказываешь, что она у тебя была. И что не где-то там ты её получил, а что она у тебя появилась именно из-за этого случая.

Мне в итоге признали тяжкий вред здоровью, который сразу влечёт за собой уголовное дело. Теоретически, уже должны начаться суды по этому делу, но я вообще не в курсе, что происходит. Я только дала показания.

— Виновник аварии под стражей находится или дома?

— Он дома. У него переломы ног, разрыв печени. Кроме того, что он написал мне извинения в соцсети, никакой финансовой помощи не оказал. Первые полгода мне помогали друзья, знакомые, люди, которые ходят ко мне на экскурсии, незнакомые мне люди, которые видели ролики. Помогали люди, которые так же попадали в аварии, которые рассказывали, что знают, насколько это сложно.

Я попала в аварию 6 сентября. Сентябрь у меня был распланирован чуть ли не на каждый день. У меня должно было быть шесть выходных за месяц, в остальные дни – одна-две экскурсии. Вместо этого двадцать с чем-то дней я пролежала в больнице. Конечно, когда выписалась, я ничего не могла делать. Более или менее работать я начала в декабре. Сейчас понимаю, что восстанавливаюсь, но все-равно не могу нормально работать, сильно устаю и болит челюсть. С этим ничего не сделаешь, это процесс срастания.

Перед аварией я была в идеальной физической форме, а за это время набрала вес. Когда снимают все эти железки с челюсти, ты начинаешь безостановочно есть. Буквально – всё, что видишь: «я это хочу!». Недавно мне разрешили заниматься физическими упражнениями, постепенно начинаю работать над собой. Поначалу я, например, не могла жевать мясо. И когда я дорвалась до еды, я не могла остановиться. Всё время казалось, что в какой-то момент всё это случится снова, и надо успеть наесться до этого.

Через пару месяцев врач мне сказал, что, возможно, снова придётся ставить все железки на место, потому что не до конца всё срослось. Я думала, у меня случится истерика. Выпила успокоительное, сказала себе: «Если надо, значит – надо». Но неделю поносила повязку, и шины наконец-то сняли. Я до сих пор предпочитаю мягкую пищу. Вообще, после такого учишься заново двум вещам: есть и говорить. Забываешь, как это, жевать.

— Про психологическое состояние: насколько сложно было принимать себя, своё новое лицо?

— Я первые две недели в зеркало не смотрелась. Потом начала смотреть, но произошёл некоторый откат назад. Спустя две недели делали операцию, и после неё стало почти как в начале: вроде бы я уже начала ходить, что-то соображать, а потом — всё заново. Очень сложно сосредоточиться.

Через три месяца после аварии начала писать тексты на заказ. Это было перед новым годом, нужно было заработать деньги на праздники. Было очень сложно сообразить, как скомпоновать информацию. Сейчас понимаю, что я очень много чего забыла из того, что знала раньше. У меня очень хорошая память, я всегда помнила свои экскурсии, мне перед началом нужно было бегло перечитать, и всё вспоминалось. А тут понимаю, что не помню имена, даты, какие-то вещи, которые точно знала всегда.

Психологически тяжело, но когда есть поддержка – это важно. Люди, которые поддерживают, которые пишут какие-то хорошие слова – это гигантское подспорье. Очень важно, что нашлись люди, которые помогли найти врачей, которые объяснили про квоты, про то, что некоторые процедуры можно сделать бесплатно.

Физиотерапия очень важна для восстановления – она платная. КТ (компьютерная томография) платная. Можно, конечно, встать в очередь и сделать бесплатно, но этого придется долго ждать, а нужно прямо сейчас. Нелепые сложности были со снятием шин с челюсти. Прихожу в больницу по месту жительства, мне говорят: «Идите туда, где вам их ставили». А мне их в приёмном покое в больнице экстренно ставили. При этом врачи признаются, что попросту боятся снимать шины, которые не они ставили, у пациента, которого они не наблюдали. И я боялась, мне нашли платного врача, который взялся снять шины.

Лицо у меня сейчас – не моё. И моим оно уже никогда не будет, потому что, например, нос-протез – это уже не своё лицо. Протез имеет определённую форму, он похож на нос, но моим носом он не будет. Это сложно, это грустно. Мне моё лицо нравилось, я к нему никаких претензий не имела. Сейчас мне просто хочется, чтобы мне было легче дышать.

— Как близкие отреагировали? Как родные воспринимали эту ситуацию?

— Тяжело, конечно. Для родителей это страшно. Представляете: уехал ребёнок из дома, а меньше чем через час сообщают, что попал в аварию. Я сама позвонила маме. Чтобы не отрубиться, нужно с кем-то разговаривать, что-то делать. Страшно – вдруг закроешь глаза и уснёшь, и всё. Особенно тяжело смотреть, когда всё лицо и часть тела синие. Мне кажется, это самое страшное. Кстати, в больнице другие пациенты не сразу поняли, что я попала в ДТП, подумали, что меня кто-то избил. Говорили, что у них такие в отделении были.

— Какой прогноз? Что говорят врачи? Когда будет полное восстановление?

— В июле будет вторая операция, сейчас ждем специальное устройство, которое будет пилить мои кости максимально возможным безопасным способом. Теоретически, после любого перелома год-полтора ты должен ждать. С челюстью сложнее: она двигается, в неё пришлось ставить зубные протезы. Каждые месяц-два нужно ходить к врачу, чтобы он смотрел, как там «живут» протезы. У меня не смыкалась челюсть, потому что она неправильно срослась. Врачи говорят, что пока помогут протезы, но они временные, что-то постоянное смогут сделать только через год-полтора.

Пока Аня возвращается к своей жизни: встречается с друзьями, гуляет по городу, смотрит на закаты. Больше всего, по признанию девушки, ей нравится сидеть в тихих уютных дворах или около озера и наблюдать за людьми. Доверие к которым она, по счастью, не потеряла.

Фотографии предоставлены Анной Сорокиной